Отец Михаил Арцимович

По случаю 20-летие кончины старшего руководителя Национальной Организации Витязей протоиерея Михаила Арцимовича приводим вам статью журнала «Русский пастырь» (2002 г.):

Отец Михаил, расскажите немного о себе.

– Я родился в 1922 году в Берлине. Когда мне исполнилось четыре года наша семья переехала в Париж. Первоначальное образование я получил дома – к нам на дом приходили разные учителя, а затем я поступил в четвертый класс Русской гимназии в Париже. Гимназию я закончил в 1940 году, но, к сожалению, из-за войны у меня не было возможности получить высшее образование, поскольку мне пришлось поступить на работу.

Виктор Антонович Арцимович

Мой дед был губернатором во многих губерниях России, был сенатором и шталмейстером Высочайшего Двора. Мой отец окончил Пажеский Корпус в 1917 году, а стал военным лишь из-за войны – он вышел в Л.Г. Уланский Его Величества Полк. Ко времени революции мой отец оказался в Киеве и оттуда он эвакуировался с немцами в Берлин для дальнейшего препровождения в Белую Армию на Юг России. Но немцы дальше Берлина русских не пустили и поэтому мой отец нашел работу в Русском Красном Кресте, а потом работал таксистом.

Михаил Викторович Арцимович

Познакомился мой отец со своей будущей женой в Берлине. Она была вдовой с тремя детьми возрастом от 10 до 15 лет. Ее муж был расстрелян большевиками в Киеве в 1919 году, и она была вывезена немцами в Германию. В Берлине мои родители повенчались, и я был единственным ребенком от этого брака.
Впоследствии мой отец стал старостой русского храма, а мои единоутробные братья прислуживали епископу Берлинскому Тихону. Наша семья была церковной и глубоко принципиальной. В отношении митрополита Евлогия наша семья заняла позицию Блаженнейшего митрополита Антония, за что нас называли «ярыми антониевцами». После нашего переезда во Францию мы продолжали занимать позицию соборной Церкви (последователей митрополитов Антония и Анастасия). Мы всю свою жизнь знали и оставались верны только Русской Православной Церкви заграницей.

Когда вы начали сознательно относиться к церковной, к духовной жизни?

– Я выше уже упоминал, что мои старшие братья иподиаконствовали в храме. После моей первой исповеди в возрасте семи лет, я также стал прислуживать. Тогда было принято, что до семи лет еще нельзя было прислуживать. Я постепенно проходил все «стадии» прислуживания – сперва разжигал кадило, затем выносил свечу, долго я был жезлоносцем, затем рипидчиком, опять долго книгодержцем и наконец начал иподиаконствовать. Мое прислуживание фактически продолжалось до моего священства, т.е. 52 года. Я не был «святошей» – прислуживание было нормальной частью моей жизни. Оно не мешало моим другим занятиям: работе с молодежью (в Национальной организации Витязей), гражданской службе, политическим интересам, участию в театре и личной и общественной жизни. Все это совмещалось в моей голове, в моей жизни и не приносило вред моей духовной жизни. Я всегда любил общаться с людьми, их слушать, от них учиться и набирать опыта. По милости Божией я встречался и с выдающимися иерархами, богословами и они мне очень многое дали. Слава Богу, что я смог сохранить со своей памяти и в своем сердце их слова, наставления, их дух. Все это складывалось как бы под спудом, чтобы затем всплыть на поверхность в моем пастырском служении.

Каковы Ваши самые яркие воспоминания церковной жизни в сознательном возрасте?

Отец Михаил Арцимович

– Мне особенно отчетливо вспоминается пасхальная ночь с Блаженнейшим митрополитом Анастасием (Грибановским) в г. Фюсене (Германия) в 1945 году. Незабвенными были те два раза, что я прислуживал святителю Иоанну (Максимовичу), а также мое участие в праздновании 1000-летия Крещения Руси в Париже с приснопамятным архиепископ Антонием, Женевским и Западно-Европейским.

Вы много лет иподиаконствовали – каким архиереям вы прислуживали и каковы были особенности этих архипастырей?

– В детстве я завидовал своим старшим братьям и хотел быть как они. В сознательном возрасте меня очень начала увлекать идея концепции «Святой Руси» – симфонии Церкви и Государства. Я до сих пор считаю эту идею правильной и идеальной.
Что же касается вашего вопроса о том, каким архиереям я прислуживал, могу сказать, что прислуживал более 40 архиереям. У некоторых я прислуживал «постоянно»: у митрополита Серафима (Лукьянова), митрополита Анастасия, у архиепископов Пантелеймона, Иосафа, Афанасия, Филофея, Павла и Антония. Другим архиереям я прислуживал всего лишь один-два раза.
Каждый архиерей, которому я прислуживал, имел свои особенности, свои привычки, свои требования, свой «стиль» … Все они, однако, были архиереями милостью Божией, «князьями Церкви», преемниками апостолов. Одна из главных задач иподиакона заключается в том, чтобы архиерей за богослужением думал только о совершаемым им богослужении, и, чтобы царило в алтаре спокойствие. Опытный иподиакон имеет достаточное чутье, чтобы заранее знать, что архиерею нужно, и, по возможности, незаметно исполнять его желания. Прислужники не лакеи или слуги, а должны быть подобны ангелам, помогающими архиерею совершать свое великое дело без излишних волнений и забот.

Почему и когда вы решили стать священником? Что вас воодушевило на это служение?

В молодости, с друзьями!

– Мое решение стать священником имело несколько причин. Во-первых, я с детства прислуживал в алтаре и у меня все больше и больше появлялось желание в более полной мере отдать себя на служению Богу, на служение Церкви.
Во-вторых, в гимназии я оказался за одной партой с будущим протопресвитером Александром Шмеманом. Мы оба прислуживали в разных юрисдикциях, но очень старались быть вместе. Мы стали лучшими друзьями – у меня никогда не было более близкого друга. Будущий о. Александр, будучи человеком очень талантливым, очень влиял на меня в хорошую сторону. Между прочим, он никогда меня не убеждал к переходу к «евлогианам». И вот мы в возрасте 16–17  лет решили, что станем священниками. Через о. Александра Шмемана я многому научился и познакомился с рядом видных богословов.

Андрей Шмеман, Михаил Арцимович.

В-третьих, я после окончания гимназии примкнул к одной «группе». Это был союз единомышленных в плане церковном и политическом лиц. Наше «общество» не было официальной организацией – мы все были связаны дружбой и главной идеей, а эта идея была следующая: восстановление Святой Руси. Мы верили, что восстановление Святой Руси возможно только через восстановления симфонии Церкви и Государства. Эта симфония была явно утеряна при Петре I, и именно потеря этой симфонии и привела нашу Родину к революции. Все мы, единомышленники, решили себя посвятить делу восстановления симфонии посредством Служения. Это служения могло осуществляться по двум линиям: или же по линии более светской, более политической (лиц, избравших этот путь, мы называли «пиджаками»), или же по линии духовной, т.е. через священство. И вот, в частности, мы внутри ограды Церкви проводили идею восстановления подлинной симфонии. Мы себя не называли ни организацией, ни обществом, а просто «группой». Членских взносов не было, не было и начальников, и председателей. Все было основано на личных отношениях, на дружбе, на единомыслии. Из нашей группы осталось сегодня только двое: один «пиджак» в Аргентине, и один священник – я. Из духовенства в «группу» входили Преосвященные архиепископы Антоний (Бартошевич) и Нафанаил (Львов), протоиереи Георгий Романов, Сергий Чертков, Игорь Троянов и Александр Трубников. Все без исключения по убеждению принадлежали к Русской Православной Церкви заграницей.

Вы приняли священство в зрелом возрасте. Что было самым трудным на первых порах священства?

О. Михаил (Арцимович), о. Михаил (Осоргин), Виктор Арцимович.

– Я принял священство в возрасте 60 лет. Это, должен признаться, поздновато. Я раньше не соглашался принимать священство по ряду причин. Одна из главных причин была та, что надо было поставить на ноги моих трех детей. Мне надо было работать (приходы в Европе и Южной Америке, как правило, не обеспечивали священников), чтобы дать детям образование. Я считаю, что священник должен себя полностью отдавать Церкви и приходу. Священники, имеющие гражданскую службу помимо приходских, должны быть исключением, а не правилом. Приход должен обеспечивать настоятеля так, чтобы он мог бы быть свободным себя отдавать на служение Богу и людям. Деньги, когда есть нужда и желание, находятся.

Какие были трудности на первых порах?

Церковь Воскресения Христова в Медоне

Были трудности всякие, но я понял, что у священника должны быть такт и терпение. Не надо все сразу менять и все делать по-своему. Любые изменения должны вводиться постепенно, принимая во внимание привычки (даже не совсем хорошие) прихожан, надо так менять, чтобы этого никто даже не замечал. Священник должен быть настоящим хозяином, а не просто наемным лицом. Он должен решать не только духовные вопросы, но в согласии со старостой и приходским советом, и хозяйственные.
Когда у меня были затруднения с разрешением духовных вопросов, мне очень помогали советы опытных священников. Мне лично было очень трудно исповедовать людей. У меня был страх каким-то образом оттолкнуть кого-либо от Церкви и страх не допустить кого-то к Причастию. Если кого-либо не допустить к Чаше, а с ним что-то случится, то этот человек окажется без Причастия — это меня мучило и продолжает мучить.
Трудно в священстве всегда быть примером, образом пастыря, но именно это и дает священнику авторитет. Не следует добиваться какого-то авторитета – священнику надо поступать очень осторожно, а авторитет должен быть заслужен любовью.

А что из жизненного опыта (церковного и мiрского) помогло вам?

Владыка Антоний (Женевский)

– Мне очень помогло прислуживание многим архиереям и священникам. Я видел много разных обычаев, традиций, красоты и слышал многочисленные проповеди, наставления. Благодаря прислуживанию я знал, в чем заключается хотя бы внешняя сторона приходской жизни – украшение храма, пение, порядок и чистота в алтаре… Мне кажется, что хорошо священнику часто служить, но нельзя очень утруждать прихожан, которым надо работать, далеко ездить – имея это ввиду надо соответственно составлять расписание богослужений. Часы богослужений и их продолжительность также должны учитывать возможности прихожан. Наш приснопамятный Владыка Антоний (Женевский) говорил, что сокращать службу можно, но надо это делать разумно. Приход — это не монастырь.
В приходе прихожане должны себя чувствовать одной семьей, а отец этого семейства, тот, кто несет за приход ответственность – настоятель. В приходе главное, что должно быть — это любовь. Любовь к Богу, к Церкви, друг к другу. Прихожане же помогают настоятелю вести приход в любви и спокойствии. Вот этой то и симфонии настоятеля и прихожан надо добиваться. К сожалению, не каждому священнику это дается.

Мыслите ли вы служение Церкви без служения России?

Алексеевский лагерь “Русь” НОВ – Тури (1943 г.)

– Для меня, как и для любого (как мне кажется) священника Русской Православной Церкви заграницей, служение без России невозможно. Конечно, в лоне Зарубежной Церкви теперь много инославных перешедших в православие и они, быть может, на этот вопрос не отвечают так однозначно, как я. И Указ св. Патриарха Тихона (№ 362 от 7/20.1.1920 г. о самоуправлении) может для них не полностью понятен.
В приходской жизни в Медоне мы стараемся придерживаться среднего пути – с одной стороны мы обслуживаем русских иммигрантов, молимся о России, стараемся ей помочь, а с другой – мы занимаемся миссионерством, считаемся с тем фактом, что для многих прихожан Франция стала их фактической родиной, а французский язык – первый. У нас на всех богослужениях апостол и Евангелие читаются на двух языках (церковно-славянском и французском), как и одна ектенья, а раз в месяц у нас служится всенощная и литургия полностью на французском языке. Трудно сказать, что нас ожидает в будущем. Молодежью русский язык забывается, но одновременно ряды прихожан пополняются новоприбывшими лицами из России, да и новообращенными из французов.

Что Вам приносит особую радость и утешение в вашей приходской жизни?

Прот. Михаил Арцимович в 20-ю годовщину своего рукоположения в иерея, награждается крестом с украшениями. (Мюнхен – 2001 г.)

– Дети. Дети меня особенно радуют и утешают. У нас в приходе очень много детей, причем я почти всех сам крестил. Это моя самая большая радость. Утешаюсь я и любовью и добрым отношением ко мне моих прихожан, в особенности, когда мне из-за возраста все труднее исполнять мои пастырские обязанности. Я надеюсь и молюсь, чтобы Господь послал бы мне помощника, который бы меня впоследствии заменил. Я готов быть и вторым священником.

Обозревая пройденный вами жизненный путь, что дает надежду и силу продолжать свое служение, не падать духом?

О. Михаил (Арцимович), о. Александр (Трубников).

– Надежду и силу продолжать свое пастырское служение дают, во-первых, вера: вера в Бога, что Он знает, что нам нужно, и, что должно быть только по Его воле. Во-вторых, надежду и силу дает радость, радость, что мы православные, радость и благодарность Богу, что мы имеем возможность Его право-славить и право-верить. И, третье, что дает надежду и силу, это сознание, что я принадлежу к великому русскому народу, что я русский.
А кроме прочего, в нашем священническом служении нет времени падать духом.

Суворовский лагерь “Русь” – 1987 г.

И, последнее, что бы вы пожелали высказать нашим читателям?

– Мы, пастыри, должны чувствовать близость, должны быть соучастны друг другу. Мы не должны закрываться в своем приходе, в своей только епархии. Мы одна Церковь, одно Тело и мы должны друг о друге знать и друг друга тяготы носить.

Спаси Господи!

«Русский пастырь», №41, 2002 г. (Сан-Франциско).